Ночная стража - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— … знает, куда мы ушли, — закончил Колон.

Дверь захлопнулась следом за ними.

На кладбище Мелких Богов хоронили людей, не знавших, что происходит потом. Они не знали, во что верить, или существует ли жизнь после смерти, и довольно часто они не знали, что же их ударило. Они проживали жизнь, оставаясь в прекрасной неопределенности до тех пор, пока окончательная уверенность не призывала их к себе. Среди костяных садов города это кладбище было неким подобием ящика с надписью «Разное», где хоронили людей, торжественно не ожидавших ничего особенного.

Большинство стражников были похоронены здесь. После нескольких лет службы полисмены не особенно верили в людей и тем более не верили в тех, кого не могли видеть.

Дождя еще не было. Легкий ветер зашуршал в листве покрытых сажей тополей.

— Надо было бы цветов принести, — сказал Колон, пока они шли по высокой траве.

— Я могу набрать немного со свежих могил, сержант, — предложил Шнобби.

— Сейчас, Шнобби, я не хочу слышать от тебя ничего подобного, — жестко возразил Колон.

— Прости, сержант.

— В такое время человек должен думать о своей бессмертной душе, оставшейся наедине с бесконечной мощной рекой, имя которой История. На твоем месте, я бы так и сделал, Шнобби.

— Так точно, сержант. Так и сделаю. Кажется, кто-то уже так делает, сержант.

Рядом со стеной росли кусты сирени. Когда-то здесь посадили один саженец, который, как и любая сирень, дал сотни побегов, и теперь, то, что было кустом, стало настоящими зарослями. И каждая ветвь была покрыта бледно-сиреневыми цветами.

Под запущенными растениями могилы были едва различимы. Перед ними стоял Себя-Режу-Без-Ножа Достабль, самый неудачливый бизнесмен во всем Анк-Морпорке. В его шляпу была воткнута веточка сирени.

Он заметил стражников и кивнул им. Они ответили тем же. Все трое стояли и смотрели на семь могил. Лишь одну из них поддерживали в хорошем состоянии. Свободное ото мха мраморное надгробие сверкало, дерн был подстрижен, а каменная оградка сияла.

Надписи на других шести скрывал мох, но с центральной он был счищен, открывая имя: ДЖОН КИЛЬ.

А ниже была старательно добавленная подпись: Как Они Подымаются

На могиле возлежал огромный венок из сирени, перевязанной фиолетовой лентой. На вершине лежало яйцо, обвязанное еще одной лентой.

— Госпожа Длань и госпожа Баттий, и некоторые девушки уже были, — произнес Достабль. — И, конечно же, госпожа всегда удостоверится, что есть яйцо.

— Как мило, что они всегда помнят, — ответил сержант Колон.

Все трое стояли в тишине. В целом, они не были из тех, у кого всегда найдется слово для подобного момента. Но через некоторое время Шнобби почувствовал, что он должен что-нибудь сказать.

— Один раз он мне дал ложку, — произнес он, обращаясь скорее к воздуху.

— Да, я знаю, — отозвался Колон.

— Мой папаша забрал ее, когда вышел из тюрьмы, но это была моя ложка, — не унимался Шнобби. — Собственная ложка очень много значит для ребенка.

— Если уж заговорили об этом, — добавил Колон, — он первым произвел меня в сержанты. Потом, конечно, меня опять понизили, но я знал, что снова им стану. Он был отличным копом.

— Он купил у меня пирог. Когда я только начинал, — внес свою лепту Достабль. — Съел его и ничего не выплюнул.

И снова — тишина.

Немного погодя сержант Колон откашлялся — всеобщий знак того, что нечто, вроде минуты молчания, теперь закончилось. Они расслабились.

— Знаешь, как-нибудь нужно будет прийти сюда и все подчистить, — произнес сержант.

— Ты всегда говоришь так, — ответил Шнобби, когда они шли прочь. — И мы никогда не приходим.

— Если бы мне давали по доллару за каждые похороны копа, на которых я присутствовал, — заметил Колон, — у меня бы было уже… девятнадцать долларов и пятьдесят пенсов.

— Пятьдесят пенсов? — переспросил Шнобби.

— А, капрал Хилдебидль очнулся как раз вовремя и застучал по крышке. Это было еще до тебя. Все говорили, что это было чудесное исцеление

— Мистер сержант?

Все трое повернулись. К ним бочком приближалась тощая, облаченная в черное одеяние фигура Законного Первенца, постоянного могильщика этого кладбища.

Колон вздохнул.

— Да, Зак?

— Доброго утречка, мил… — начал могильщик, но сержант Колон ткнул в него пальцем.

— Прекрати немедленно, — сказал он. — Тебя ведь уже предупреждали. Чтоб больше никакой ерунды вроде этого твоего «веселого могильщика». Это не смешно и уж тем более не умно. Просто говори, что должен. Без глупостей.

Вид у Зака был удрученный.

— Ну, достопочтенные господа…

— Зак, мы знаем друг друга много лет, — устало прервал его Колон. — Просто попытайся, ну?

— Дьякон хочет, чтобы их выкопали, Фрэд, — мрачно произнес Зак. — Прошло уже более тридцати лет. Они уже давно должны быть в склепе…

— Нет, — ответил Фрэд Колон.

— Но я приготовил им замечательные полки, Фрэд, — умолял Зак. — Совсем рядом с выходом. Нам нужно место, Фрэд! А ведь здесь оно простаивает без дела! Даже черви выстраиваются в очередь! Прямо рядом с выходом, Фрэд, и я смогу болтать с ними, когда буду пить чай. Как тебе?

Стражники и Достабль переглянулись. Многие жители города бывали в склепе Зака, если осмеливались. И для них было потрясением узнать, что скорбное погребение было не вечно, а лишь на несколько лет, чтобы, по словам Зака, «мои маленькие извивающиеся помощнички» сделали свою работу. А потом самым последним пристанищем оказывался склеп и запись в огромных книгах.